Господи, разбили очередной дом, полетели осколки. Живы ли мои соседи? Где они прячутся? Не знаю. Как дальше жить с ними, с этими мутантами? Не хочу здесь больше оставаться ни за что. Почему вы это делаете? Это наша земля, а эти уроды хотят уничтожить. Им все мало земли, она большая, красивая, эти уроды ее убивают. Доченька, где бы ты ни жила, родная моя, ты должна гордиться тем, что родилась в этой стране, любимой, многострадальной Украине. Я тоже горжусь тем, что я здесь родилась украинкой. Я раньше думала, что мы последние, неуклюжие какие-то в этом мире, что мы люди третьего сорта, но это не так. Помни, ты самый лучший в мире человек, потому что ты родилась именно на этой земле. Мне хочется всем матерям, потерявшим здесь детей, поклониться низко-низко. Сделай это за меня, любимая моя, когда приедешь, напиши, пожалуйста, это людям во всемирную сеть. Я ждала, не дождалась, сделай это ты за меня, расскажи им, что таких, как я, здесь много, и все думают, как я, верят в то, что все равно мы победим. Господи, спаси нас. Я не говорю "прощай", я хочу жить".
Это послание к дочери Надежда Заславская записала на мобильный телефон 19 сентября 2014 года в подвале своего дома недалеко от донецкого аэропорта. На записи слышен грохот канонады и взрывы. Просторный, красивый дом Надежда, профессиональный дизайнер, много лет строила сама. Теперь от него остались обгоревшие обломки. Надежде чудом удалось выбраться из зоны боев, и теперь она живет в Киеве.
Надежда Заславская передала Радио
Свобода письмо к дочери, записанное в
донецком подвале, и рассказала свою
историю:
Когда начался наш Евромайдан, я ездила в Киев. Я была счастлива, что у нас наконец-то это произошло. Я знаю, кто такой Янукович, потому что я из этого региона. Когда его выбирали, я была не согласна, никогда за него не голосовала. Знала, что это кончится плохо. К сожалению, даже на моей улице я была единственным таким человеком. Всюду ходили люди с флагами и кричали "Россия", а у меня закипало сердце. Потом у нас отключили украинское телевидение, включили только ДНР... черные флаги, "Вставай, страна огромная".
У нас в городе до войны было очень много наркоманов, вот они и устроились в эту армию ДНР. Мой друг-бизнесмен встретил своего одноклассника: в прошлом неустроенный игрок, наркоман, он стал дэнээровцем. И этот наркоман сказал: "Вот теперь я чувствую себя человеком, потому что понимаю, что у меня есть сила".
Я всю жизнь разговаривала на украинской мове с мамой, не западноукраинской, а на суржике, потому что мой папа – настоящий украинец, мы всегда с ним разговаривали на мове Тараса Шевченко. Я очень любила свою речь. Но потом мы стали бояться говорить с мамой на украинском языке, шепотом разговаривали. Потому что все соседи были за ДНР, они верили, что придет Россия.
У нас был чудесный аэропорт, совсем рядом с моим домом. Когда началась война, я думала, что это какой-то блеф, что этого не может быть. Сначала был Славянск, мы думали, что Славянском все закончится. Потом был Иловайск – это совсем рядом. Пески – тоже недалеко. А потом мы сами оказались в центре событий – ужасных, кровавых событий.
Возле меня жила моя подруга, у нее тоже был хороший дом, его разбомбили в самом начале. Единственная моя подруга, которая тоже верила, что это всего лишь кошмарный сон. Она пыталась из горящего дома вынести какое-то имущество, ее прошило насквозь, она погибла. Машина так и осталась на моей улице недалеко, как память о ней.
Рядом с моим домом – Путиловский мост, там был блокпост. Когда начали стрелять, стреляли по территории возле наших домов из-за этого блокпоста. Наш мэр объявил, что якобы мы все предупреждены, и наша улица эвакуирована. А мы даже не знали, что нас эвакуируют, никто ничего не знал. Наши соседи уехали, а мы с мамой остались одни, поскольку у нас были животные: две собаки, два кота, и еще соседи попросили кормить их собак. У нас не было ни света, ни газа, ни воды. Так мы жили четыре месяца.
Однажды я сварила две огромные миски и несла по улице в соседские дома кормить собак. Едет джип с отрытыми окнами, там сидят люди южной национальности, видимо, чеченцы, выставили на улицу автоматы Калашникова. Они притормозили, когда я шла одна-единственная по этой улице, где никто уже не жил. Один из чеченцев просто прицелился мне в лицо, я уронила эту кашу, поплыла по забору, стало страшно. Они похохотали и поехали дальше. Они просто так развлекались. Когда я ходила через блокпост, в спину постоянно щелкал затвор. Им была интересна реакция простых граждан. Я видела лица людей, которые стояли на блокпостах. Это были лица ненормальных, алкоголиков и наркоманов.
С трех до четырех ночью обычно было затишье в перестрелке. Я взяла одну собаку-овчарку, и мы с мамой убежали. Чудом добежали до железнодорожного вокзала, нам просто повезло, мы попали на последний поезд, который уезжал в Днепропетровск, и нас взяли без билетов с этой собакой. Мы поселились в степи, там был хутор. Через несколько дней мне позвонили соседи и сказали, что мой дом расстрелян. Я просто на автопилоте, оставив маму, на перекладных помчалась туда. Я не представляла, как это расстреляли мой дом. Когда я добралась ближе к вечеру, снова попала под бомбежку, пряталась под бетонные заборы, когда падали снаряды. Я чудом добежала. Увидела, что около моего дома стоят 8 единиц боевой техники. Танки, БТР, какая-то большая крытая машина, похожая на фургон. Под моим забором стояли огромные ящики деревянные, я не знаю, что это за боеприпасы, но думаю, что для "Градов". Я добралась через задний двор в свой дом, просто посмотреть, что там расстреляли. Окна были не разбиты взрывной волной, а просто насквозь простреляны. Как будто кто-то ходил с Калашниковым и расстреливал мои окна. Во дворе у нас был подвал, в котором хранились продукты. Там я и спряталась.
Я сидела одна, а возле меня собрались животные. Чудом каким-то они учуяли, прибежали коты и собаки. Представьте себе, коты и собаки друг друга не кусали, просто сидели возле меня.
Я видела в сумерках танки с триколорами, на какой-то большой машине был флаг ДНР красно-черный. Эти люди, которые разговаривали у меня во дворе, говорили четко с московским акцентом. Рядом девятиэтажный дом, за которым прятался блиндаж, они оттуда стреляли. Они между собой ссорились, то ли неправильно было нацелено, то ли еще что-то. Я все эти переговоры слышала. Я вам сейчас рассказываю и даже не знаю, как это описать, такой это был ужас. И когда говорят, что не было российского присутствия, вот я живой свидетель, могу поклясться на Библии, на чем угодно, что я лично это слышала и видела.
Так я просидела целую ночь и целый день и записывала это письмо для дочери. И когда я поняла, что этому не будет конца, ночью снова убежала к железнодорожному вокзалу. К четырем утра добралась до вокзала, ждала, когда первый автобус или какой-то транспорт меня вывезет из этой зоны.
– Надежда, как вы думаете, если бы не Россия, война все равно бы началась? Или без России ничего бы не было?
– А что случилось с собаками, которых вы кормили?
– Собак моих расстреляли, собаки погибли. У меня был один неблагополучный сосед, он остался там и потом рассказывал, что погибли все собаки. Они просто стреляли из Калашникова в никуда. Собак еще при мне на улице было много расстрелянных, жара страшная в 2014 году была, они разлагались. Собак некогда было закапывать, поскольку у нас постоянно шли перестрелки. Где-то стреляли с блокпоста, из аэропорта стрелял "Град". Очень много было рассказов, как наших ребят пытались газом вытравливать из аэропорта, различные канализационные стоки к ним спускать. Это все докладывали мои противники, я их называю ватниками, которые радовались: "Сегодня этих уродов, киборгов, которые сидят в аэропорту, удушат газом, закрывайте все щели". Я в ту ночь все щели, окна, двери мокрыми тряпками пыталась закрыть. Это глупо было – где этот аэропорт и где этот газ. Но мы так были напуганы, что сидели, боялись, что газ будет по всему микрорайону, и мы можем задохнуться. Но ничего этого не случилось.
– Сгорели дома и у соседей. А эпицентром был мой дом. От моего дома загорелись соседние дома и у этих ватников. К сожалению, мой дом стал основной причиной.
– Как вы думаете, ДНР – это всерьез и надолго или когда-нибудь люди протрезвеют и поймут, что они натворили?
– И вы туда никогда не вернетесь?
– Я никогда туда не вернусь. Я просто не знаю, как мне дальше жить, потому что я осталась на улице, работаю, выживаю, как могу. Я получила очень маленькую пенсию – 900 гривен. У меня еще мама, ей 85 лет, я должна ее еще довести до последнего дня. Дочь мне помогает. Я живу здесь одним днем, просто снимаю жилье, помогаю маме. Я спрашивала юристов, можно ли оформить иск о разрушении дома, о том, что я потеряла всё в этой жизни. Все мне говорили, что у нас нет войны, у нас есть АТО, а при АТО нет закона, который рассматривал бы данную ситуацию, надо ждать. Я скромно ждала, до сих пор жду. Я подготовила все документы, у меня сохранялись фотографии, я написала заявление, но не могу подать иск, не знаю, как его сформулировать. Вот так сидим и ждем с мамой вдвоем, пытаемся выживать.
А туда возвращаться мне просто страшно. Мне нужно было бы поехать, засвидетельствовать. Наши дома чрезвычайная комиссия обследовала в первые же дни после того, как они сгорели. Есть акты, нужно поехать, их забрать. Можно подать на рассмотрение ДНР, но я понимаю, что это бессмысленно. Наша зона до сих пор оцеплена, даже с паспортом не всех пропускают. Все изолировано, зона даже хуже, чем Чернобыль. Там до сих пор идут перестрелки. Я не знаю, сколько пройдет времени, чтобы это восстановилось. Центр, говорят, живет, чувствует себя неплохо. Окраины разбомблены, там по-прежнему идут бои, а центр живет и надеется, что у них будет прекрасный мир.
Дмитрий Волчек, Радио Свобода
Хорошая статья, хорошие и трогательные слова, хороший человек, познавший столько горя по вине главного фашиста России — Путина...
В тему:
- Русский мир — исчадие ада
- «Уникальный путь развития российской демократии» = обыкновенный фашизм