Об этом в статье для Зеркала недели рассказывает доцент кафедры международных отношений Национального университета "Киево-Могилянская академия", эксперт Украинской ассоциации китаеведов Дмитрий Ефремов.
Хотя внешне эти действия первой администрации Трампа выглядели целостной, продуманной и дальновидной антикитайской политикой, при близком рассмотрении они оказались совокупностью стихийных рывков и откатов, связанных со случайными достижениями и локальными потерями, которые выныривали и исчезали в море хаоса, царившего в Вашингтоне. В начале каденции у Трампа не было ни четкого плана, что делать с угрозами, которые регулярно создавала глобальному лидерству и безопасности Соединенных Штатов КНР, ни команды, которая могла бы профессионально действовать в этом направлении.
В тему - Китай предупредил, что Трамп открывает «ящик Пандоры» со «смертельным потенциалом» для США
Рефлексия над эволюцией трамповского подхода к противостоянию с Китаем полезна и для Украины, политика новой администрации в отношении которой, сейчас является черным ящиком. Осмысление ее китайского вектора в 2017–2020 годах позволяет выявить общие очертания траектории внешней политики Трампа, которая генерируется с нуля, трансформируется в завершенный концепт и импульс к действиям не только его окружения, но и американской бюрократической машины вообще.
Центральным достижением администрации Трампа на китайском направлении считаются переговоры и подписание «Экономического и торгового соглашения между США и КНР», точнее, его части, получившей название «Фаза 1». Обещание добиться от Китая торговых уступок и отказа от недобросовестных практик Трамп озвучивал во время предвыборной кампании 2016 года. Однако первую часть соглашения подписали только в январе 2020-го, после трех лет его президентской каденции.
Пересмотр торговых отношений с КНР был продиктован объективной необходимостью. В двусторонней торговле в течение длительного времени наблюдался дефицит в пользу Китая, а его проникновение и влияние на многие сферы американской социально-экономической жизни стали отчетливо заметны. Тем временем в фиксации Трампа именно на соглашении с Китаем был и субъективно-психологический момент: неосознанное желание бизнесмена что-то продать платежеспособному клиенту, стремление амбициозного человека демонстрировать победы в целом, а также желание разрушить наследие администрации Обамы, старавшейся (малоуспешно) развивать отношения с Пекином, привлекая его к международным отношениям по американским правилам и связывая обязательствами. Вероятно, политику Обамы интерпретировали в Пекине как слабость, ведь Китай ответил на нее более глубоким проникновением в американские внутренние дела.
Позиция Вашингтона во время переговоров с Пекином в 2018–2019 годах формально выглядела более сильной, поскольку торговый диспаритет давал возможность США навязывать условия, возможность отвечать на которые у Пекина была ограниченной. Право первого хода принадлежало американцам, и они воспользовались им в 2018 году, проведя три раунда повышения тарифов на китайский импорт. Каждый раз Пекин старался держать удар и отвечать тарифными рестрикциями, болезненно таргетируя ими благосостояние американцев, выбравших Трампа. Однако сильная американская позиция имела свои уязвимости, как внутренние, так и внешние, в итоге не позволившие США достичь более масштабных результатов.
Изнутри американскую линию подтачивали распри между конкурирующими лагерями. С одной стороны, на ответственные за переговоры должности Трамп назначил своих приятелей-бизнесменов с мощными связями в предпринимательских кругах и на Уолл-стрит. Лагерь этих предпринимателей (сформировавшийся вокруг министров финансов Стивена Мнучина и торговли Уилбура Росса), находился в оппозиции к идее жесткого соглашения с Китаем, будучи уязвимым к недовольству китайских партнеров. На противоположном полюсе сплотился лагерь идеологически заряженных ястребов (Стивен Беннон, Джон Болтон, Майк Помпео и др.), считавших Трампа средством пробуждения Америки от спячки, чтобы сконцентрировать весь ее потенциал на китайской угрозе.
Хотя Трамп интуитивно ощущал нарастание опасности со стороны КНР, прокитайское бизнес-лобби имело несравненно большее влияние на формирование его текущей позиции, чем ястребы. Приятели-миллиардеры не только умели говорить на понятном для него языке материальных затрат и выгод, но и имели быстрый и эффективный канал коммуникации с ним через членов семьи и руководителей аппарата. Однако как переговорщики с Китаем партия бизнесменов оказалась слабой и миролюбивой: многочисленные активы и контракты с китайскими партнерами лишали ее рычагов давления на противную сторону, чтобы добиваться уступок. Не продемонстрировав заметных результатов в переговорах на протяжении 2017 года, группа спровоцировала прямое вмешательство Трампа в процесс, который с подачи ястребов в 2018-м начал прямо угрожать китайцам значительными тарифами на большие порции китайских товаров.
Декларированная Трампом дружба с Си Цзиньпином также добавляла деструктива. Она, по наблюдениям инсайдеров, имела форму мастерской лести, принимая которую, Трамп неоднократно давал указания делать уступки Си в ответ на его личные обращения. Течение времени также снижало склонность Трампа к качественным переговорам с «другом» Си. На горизонте маячили выборы президента 2020 года, и ему потребовалось любое соглашение.
Внешне администрация Трампа периодически оказывалась перед ситуативными возможностями, которые не смогла эффективно интегрировать в свою переговорную позицию. Студенческие протесты в Гонконге против новых законов в сфере безопасности 2019 года, подавленные китайской властью, Трамп откровенно проигнорировал. Он саботировал билль Hong Kong Human Rights and Democracy bill, принятый конгрессом без его поддержки, а подписывая его, заявил: «Мы должны солидаризироваться с Гонконгом, но я также солидаризируюсь с президентом Си. Он мой друг». По этой же причине в Соединенных Штатах предпочитали не возлагать вину на Китай за пандемию Covid-19, вспыхнувшую в 2020-м. Демонстративная бесчувственность Трампа к демократии и правам человека усложнила его коммуникацию с союзниками в разных форматах в отношении общего противодействия амбициям Китая. Жесткое сдерживание, планированное в рамках Индо-Тихоокеанской стратегии, уперлось в неготовность скупого президента находить ресурсы для ее финансирования.
В итоге подписи под соглашением с Китаем оказались важнее его качества. Формально оно позволило Трампу декларировать выполнение предвыборного обещания. Фактически же соглашение обязало Китай провести закупку дополнительных товаров у США на 200 млрд долл., что в течение последующих двух лет он выполнил на 60%. В обмен на некоторое снижение тарифов Китай также обещал усилить защиту прав интеллектуальной собственности и отменить часть ограничений на деятельность американских фирм на своей территории. Но механизм принуждения к выполнению положений соглашения, а также инициации переговоров относительно Фазы 2, был очень слабым — восстановление установленных ранее тарифов. При администрации Байдена руководство Китая решило присмотреться к повышенным ставкам, а не рисковать восстанавливать переговоры с американцами. По итогам 2023 года торговый дефицит между США и КНР снизился до 279 млрд долл. (в пользу Китая) с 418 млрд в 2018-м. Значительную часть торговых потоков перенаправили обходными путями через Вьетнам и Мексику.
Урок, вынесенный китайской стороной из торговой войны с Трампом, заключался в необходимости уменьшить критическую торговую зависимость от США. С 2020 года Си Цзиньпин запустил политику «двойной циркуляции экономики», ориентированную на переход Китая к более стабильной модели экономического роста, которая полагается на внутренний спрос, а не внешнюю торговлю. Ее результат сейчас неубедителен — экономический рост Китая, как и ранее, сильно зависит от государственных инвестиций и чистого экспорта. Однако у Пекина может быть и повод для оптимизма — деструктивные силы, генерированные при власти Трампом и направленные наружу, имеют большую энтропию.
Во время новой каденции Трампа не столько превентивные меры, примененные Пекином, сколько хаотичность и эксцентричность самого политика не позволят США сконструировать системную антикитайскую стратегию. История, похоже, повторяется: решающее влияние на политику новой администрации получит бизнес-лобби во главе с Илоном Маском, мотивы которого — сократить налоги, уменьшить государственное регулирование и продвигать собственные бизнесы-интересы. С такими в Китае охотно будут иметь дело. Экономия на профессиональной внешней политике, уязвимая переговорная позиция, склонность пользоваться личными договоренностями, а не институтами вряд ли позволят команде Трампа навязать китайцам невыгодные торговые обязательства. Переговоры — лучший сценарий для Пекина: он открывает возможность тянуть время. Хотя новое торговое соглашение с Китаем и возможно, в итоге оно снова будет иметь декоративный характер. А вот вред, причиненный чистками Трампа самим Штатам, очевидно, окажется несоизмеримо большим.
***
«Экономика от Пророка» публикует лишь наиболее важную и интересную информацию о событиях (процессах) в Украине и мире— актуальные новости, аналитику, фотожабы и т.д.