Для меня главная отличительная черта 2015 года состоит в том, что кризисные явления в нашей жизни начали носить комплексный и всеохватывающий характер. Получено множество доказательств того, что качество, структура и масштаб проблем, с которыми столкнулось наше общество, кардинально изменились. Именно поэтому нет никакого смысла сравнивать наши трудности сегодня с ситуацией в 1998 или 2008 году.
Обвал цен на нефть и сырье, спад производства, снижение реальных доходов, сокращение инвестиций, инфляция — лишь одна грань проблем. И есть сильное подозрение, что восстановление цен на нефть не позволит автоматически выйти на траекторию устойчивого и предсказуемого развития и роста.
Участие в войне, ужесточение режима существования оппозиции, убийство Бориса Немцова, нарастающий изоляционизм иллюстрируют иное измерение туманности наших перспектив. Не связанных с нефтью.
Завершающийся год запомнится прежде всего вступлением страны в горячую войну с ИГ.
Впервые в нашей постсоветской судьбе военные самолеты России бомбят территорию иностранного государства. И большинство общества считает это нормальным. Теракт в Египте против наших туристов и сбитый турками наш бомбардировщик привели к закрытию для россиян самых популярных направлений отдыха. Введено эмбарго на поставку в РФ ряда турецких товаров. Пересматриваются действующие российско-турецкие контракты, в том числе строительные. Правда, тех турок, которые возводят стадионы к ЧМ-2018, не тронули, опасаясь срыва сроков строительства. Запчасти для автомобилей из Турции продолжают поступать на отечественные сборочные заводы. Это говорит о том, что наши гнев и возмущение хотя и праведные, но зрячие, выборочные, рациональные.
Все громче раздаются голоса лоббистов, требующих перекрыть импорт из Турции одежды и обуви. Куй железо, пока горячо. Или: мели Емеля — твоя неделя. Обе эти поговорки точно описывают информационно-пропагандистский шум, вызванный вступлением России в войну в Сирии, и желание разного рода лоббистов нагреть руки на конечном потребителе — российском народе.
Уровень реальных доходов граждан продолжал снижаться. Рейтинг Владимира Путина продолжал расти. Социологи ничего умного по этому поводу не говорят.
Приходится додумываться самим, что бы это значило. Либо уровень падения доходов незначителен, либо сами средние доходы невелики и их реальное изменение не отражается на типовой структуре потребления, либо психологическая удовлетворенность от демонстрации военной силы затмевает неудобства текущего момента, либо просто любовь к Путину — онтологическая и одновременно метафизическая реальность сегодняшней России.
Какими бы патриотичными и чекистскими ни были кадры в правительстве, госсекторе и госкорпорациях, генерировать несырьевой рост они не смогли. Аграрии — бенефициары продовольственного эмбарго — дают небольшой рост при большом росте цен на продовольствие. Классический вариант псевдоэффективности отечественного товаропроизводителя в отсутствие конкуренции. Экономическая политика в истекшем году не сформировалась в ясный антикризисный курс. ЦБ держал деньги дорогими, чтобы иметь инфляцию на уровне 1% в месяц. Минфин боролся с расходами, чтобы не увеличивать бюджетный дефицит. Минэкономразвития успокаивал общество, придумывая все более забористые характеристики как бы очевидного успеха. «Уверенно прошли пик кризиса» — типичный пример.
К концу года усилились слухи о возможном возвращении Алексея Кудрина в действующий актив. На этот раз его прочат в администрацию президента в качестве своеобразного фильтра и одновременно хлыста для экономических инициатив правительства. Правда, сам он, говорят, хочет влиять не на экономику, а на политику. Что в принципе разумно.
Впрочем, это частность, не отменяющая общего впечатления о неторопливости реакции власти на кадровый запрос эпохи кризисов и конфликтов.
Главный редактор и гендиректор «Независимой газеты» Константин Ремчуков, Россия
